Задача №1

Установим сначала соответствия между селькупскими числительными и их числовыми значениями. Все приведённые в задаче селькупские числительные состоят из трёх слов; единственное исключение — šittysar; можно предположить, что это 20 — единственное круглое число среди указанных значений. Можно также выделить ряд пар селькупских слов, различающихся наличием/отсутствием суффикса -sar: sompyla — sompylasar, šitty — šittysar. Разумно предположить, что слова с -sar обозначают десятки, а слова без -sar — единицы. Отсюда сразу делается  понятно, что sompylasar ɛj sompyla — 55, sompylasar ɛj šitty — 52, а слово ɛj обозначает сложение. Рассмотрим теперь два числительных: muktyssar ɛj ukkyr и ukkyr ca muktyssar. Они содержат одинаковое количество десятков и единиц, но чем-то различаются. Здесь можно обратить внимание на то, что среди числовых значений есть два числа, которые можно представить похожим образом: 61 = 61 + 1 и 59 = 60 — 1. Если сопоставить этим числам наши числительные, то получится, что mukty — 6, ukkyr — 1, ca — вычитание. Теперь легко установить числовые значения оставшихся слов: šitty ca tsar — 38, откуда tɛ̄ — 4, ukkyr ca tōn — 99, откуда tōn — 100, sompylasar ɛj sel’cy — 57.

Таким образом, числительные селькупского языка устроены так: если количество единиц — от 1 до 7, то они прибавляются к предыдущему десятку, как и по-русски; если же единиц 8 и 9, то тогда из следующего десятка вычитается, соответственно, 2 или 1. При этом прибавляемые единицы следуют за обозначением десятка, а вычитаемые — перед ним.

Ответ: 41 — tɛ̄sar ɛj ukkyr, 48 — šitty ca sompylasar, 77 — sel’cysar ɛj sel’cy, 98 — šitty ca tōn.

Задача №2

Видно, что слова языка ханис соответствуют полным предложениям русского языка, содержащим подлежащее и дополнение. Сразу можно легко выделить корни: tuhic ‘ударил’, kiłu:wit ‘увидел’. При этом корень без каких-либо префиксов или суффиксов также переводится целым предложением — ‘он увидел его’. Но в остальных случаях подлежащее и дополнение выражаются при помощи «местоименных» префиксов и суффиксов; при этом наличие в глаголе того или иного префикса не указывает однозначно на грамматическую роль лица в предложении:  n- ‘я/меня’, eʔ- ‘ты/тебя’. Если первое или второе лицо — подлежащее, то при дополнении третьего лица единственного числа к глаголу больше ничего не присоединяется, а при дополнении третьего лица множественного числа появляется суффикс -i:təx. Если же третье лицо — подлежащее, а первое или второе — дополнение, то префиксы остаются теми же, зато появляются суффиксы: -ił, если подлежащее третьего лица множественного числа, -u:, если подлежащее третьего лица единственного числа. Следует ещё раз заметить, что когда и подлежащее, и дополнение — третье лицо, никаких суффиксов у глагола нет (т.е. неверно считать, что -u: — суффикс 3 л. ед. ч. подлежащего; он обозначает скорее, что ‘3 е л. ед. ч. действует на 1-е/2-е л.’).

А: eʔkiłu:wit — Ты увидел его, ntuhici:təx — Я ударил их 

Б: Он увидел тебя — eʔkiłu:witu:, Он ударил его — tuhic.

Задача №3

Поскольку в задании требуется перевести русские слова на чешский, попытаемся составить правила, обеспечивающие переход (на буквенном уровне) от русских слов, содержащихся в основном материале задачи, к чешским.

С согласными всё просто: русским б, в, г, д, ж, з, к, л, м, п, р, с, т, ч соответствуют чешские b, v, h, d, ž, z, k, l, m, p, r, s, t, č; русскому щ соответствует št в начале слова (štít) и št’ в конце слова (plášt’); русскому конечному ть соответствует t’ в существительном (pout’), но ti в инфинитивах глаголов.

С гласными сложнее: каждой русской гласной соответствует две чешских — краткая и долгая; при этом, однако, для чешского u в роли долгого варианта выступает не ú, а ou. Каково же правило их распределения?

Рассмотрим вначале столбец неодносложных слов. Замечаем, что долгие чешские гласные (и ou) встречаются только в первом слоге. Они представлены в словах: trouba, bývati, dávati, kroužiti, lízati. В остальных словах этого столбца все гласные краткие: bitva, padati, mučiti, mysliti. Чем же различаются их русские соответствия? Прочтём переводы первой и второй группы вслух, и сразу станет понятно: разница в ударении! Ср. трубá, бывáть, давáть, кружи́ть, лизáть и би́тва, пáдать, му́чить, мы́слить. Таким образом, для слов второго столбца верно, что в чешском слове долгота появляется в некотором слоге тогда и только тогда, когда в соответствующем русском слове ударение падает на один слог правее. Грубо говоря, чешская долгота соответствует русской предударности.

К сожалению, ситуация в первом столбце указанному правилу не подчиняется. Здесь представлены только односложные словоформы (т. е. совершенно одинаковые в смысле ударения), между тем различаются, как и во втором столбце, с одной стороны, hlíst, plášt’, pout’, soud, štít (с долгими гласными), с другой — byt, druh, kvas, vid, žar (с краткими). В чём же причина этого различия в данном случае? Коль скоро в примерах второго столбца разгадка основана на обращении к русскому ударению, нельзя ли попытаться и здесь найти какие-то различия, связанные с ударением? Но тогда, конечно, необходимо как-то выйти за рамки односложных словоформ. Задача немедленно решается, как только мы попробуем, например, просклонять рассматрива-

емые слова. В первой группе мы видим в родительном падеже: глистá, плащá, пути́, судá, щитá, а во второй — бы́та, дру́га, квáса, ви́да, жáра. Становится понятно, что здесь действует в сущности то же самое правило, что и для примеров из второго столбца. Только мы должны теперь дополнить его указанием о том, что у русских существительных с односложной основой для проверки должна использоваться слово-

форма с ненулевым окончанием (например, родительный падеж единственного числа).

Теперь мы уже можем выполнить задание:

чиж — číž (ср. чижá);

зуб — zub (ср. зу́ба);

бык — býk(ср. быкá);

кусать — kousati (поскольку ударение здесь кусáть).

Задача №4

Сравнивая сочетания на коми-зырянском языке между собой, легко убедиться в том что порядок слов в них обратен русскому — сначала следует определение, затем определяемое. Лексические соответствия также устанавливаются просто: пöч ‘бабушка’, вок ‘брат’, чож ‘дядя’, гöтыр ‘жена’, унай ‘зять’, пи ‘сын’, ныв ‘дочь’, вöрöс ‘муж’, пöль ‘дедушка’. Сложнее с грамматическими показателями; можно выделить следующие суффиксы коми-зырянского языка: нулевой (соответствует русскому именительному падежу), -лысь, -лöн, -сö. Сложность возникает в определении того, что эти суффиксы значат. Для этого нужно сначала обратить внимание на то, что некоторые русские переводы на самом деле неоднозначны: например, словосочетание мужа дочери можно понять и как стоящее в винительном падеже (я вижу мужа дочери), и как стоящее в родительном (дом мужа дочери). Следовательно, для того, чтобы понять, что́ значат суффиксы коми-зырянского языка, необходимо смотреть сначала на однозначные переводы, такие как, например, жену дяди (вин. п.). Теперь делается понятно, что -сö — винительный падеж. Однако русскому родительному падежу в коми-зырянском соответствуют два падежа: с суффиксом -лысь и с суффиксом -лöн. Отчего зависит выбор между ними? Очевидно, что выбор суффикса не зависит от основы: возможно и воклöн, и воклысь. Можно заметить, однако, что выбор падежа определения зависит от падежа определяемого (своего рода согласование): если на определяемом -лысь или -сö, то на определении -лысь; если же на определяемом -лöнили нулевой суффикс, то на определении -лöн. Но это ещё полдела: необходимо понять, что коль скоро выбор формы родительного падежа определения зависит от падежа определяемого, то это верно не только для сочетаний, приведённых в задаче, но и для тех сочетаний, частью которых они могут являться (недаром нам сказано, что в условии даны фрагменты фраз!): сочетание воклысь пöльлысьсамо по себе может зависеть от какого-то другого слова, падеж которого требует суффикса -лысь на слове пöль ‘дедушка’, которое в свою очередь «навязывает» такой же суффикс своему определению.

Ответ: муж бабушки — пöчлöн вöрöс; дочь дяди — чожлöн ныв, если дочь — именительный падеж (пришла дочь дяди) или чожлысь нывсö, если дочь — винительный падеж (я вижу дочь дяди); сына жены — гöтырлысь писö, если сына — винительный падеж (я вижу сына жены); гöтырлысь пилысь, если сына — родительный падеж, определяющий слово, стоящее, например, в винительном падеже (я вижу дом сына жены); гöтырлöн пилöн, если сына — родительный падеж, определяющий слово, стоящее, например, в именительном падеже (пришёл друг сына жены); дядю жены сына (только один вариант, потому что главное слово словосочетания — дядю — может быть понято лишь как стоящее в винительном падеже) — пилысь гöтырлысь чожсö.