Задача №1

Рассмотрим отдельно предложения 1, 3 и 6, в которых используется местоимение muxu, и предложения 2, 4 и 5, в которых используется местоимение won.

1. Мы (muxu) тебя побьем!
2. Ты украл наши (muxu) деньги!
3. (дед внуку) Когда я был маленьким, мы (muxu) жили в деревне.
4. Иди сюда, мы (won) будем есть!
5. Помнишь, как мы (won) ходили в лес и видели там змею?
6. (женщина соседке) В нашу (won) деревню приедет министр.

Как можно заметить, между предложениями первой группы и предложениями второй группы имеется следующее различие. Употребляя местоимение «мы» в предложениях 1, 3 и 6, говорящий не включает в группу людей, обозначаемую этим «мы», того человека, к которому он обращается. В предложениях 2, 4 и 5, напротив, подразумевается, что «мы» — это говорящий, его собеседник и (возможно) другие люди. Действительно, невозможно себе представить, чтобы, например, говоря предложение 1, говорящий имел в виду, что бить его собеседника будет в том числе и сам собеседник. А предложение 2, являющееся приглашением к столу, безусловно, подразумевает, что есть будет в том числе и тот, кого приглашают.

Таким образом, местоимение muxu употребляется в языке сусу в том случае, когда имеется в виду «мы», не включающее собеседника, а местоимение won — когда имеется в виду «мы», включающее собеседника. Местоимения первого типа лингвисты называют эксклюзивными, а местоимения второго типа — инклюзивными.

А:

1. Иди сюда, мы (muxu) тебя накормим!
   Имеется в виду, что говорящий и еще какие-то люди будут кормить собеседника. Следовательно, употребляется эксклюзивное местоимение muxu.
2. Мы (won) поедем в город, и я покажу тебе большие дома.
   Так как говорящий собирается что-то показывать собеседнику в городе, ясно, что в город они поедут вместе. Следовательно, употребляется инклюзивное местоимение won.
3. Мы (muxu) поедем в город, и я привезу тебе новые ботинки.
   Так как говорящий обещает что-то привезти собеседнику из города, понятно, что собеседник в город вместе с ним не поедет. Значит, надо употребить эксклюзивное местоимение muxu.
4. (женщина соседке) Наш (muxu) сын уехал в город.
   Очевидно, что у говорящей и ее соседки не может быть общего сына, а значит, должно быть использовано эксклюзивное местоимение muxu.
5. (жена мужу) Наш (won) сын стал совсем большим.
   Здесь, напротив, подразумевается, что сын у женщины и ее мужа общий, следовательно, здесь следует использовать инклюзивное местоимение won.

Б.

Приведенный стихотоворный отрывок можно понять по-разному. Наиболее вероятным кажется такое понимание, при котором лирический герой Н. Добронравова находится вместе с еще какими-то людьми на чужой земле и обращается к человеку, ожидающему его дома. Если так, то в первом, третьем и четвертом случае должно быть употреблено эксклюзивное местоимение muxu (он говорит о себе и тех, кто находится с ним, но не о своем адресате), а во втором случае — инклюзивное местоимение won («города» разделяют как раз говорящего и того, кто его ждет):

Светит незнакомая звезда.

Снова мы (muxu) оторваны от дома.

Снова между нами (won) города,

Взлетные огни аэродромов.

Здесь у нас (muxu) туманы и дожди,

Здесь у нас (muxu) холодные рассветы,

Здесь на неизведанном пути

Ждут замысловатые сюжеты.

Более нестандартное понимание отрывка может предполагать, что говорящий обращается к человеку, находящемуся далеко от него, но так же, как и он сам, «оторванному от дома», если они оба уехали из дома в разные места. Данное понимание отличается от предыдущего, фактически, лишь в первой фразе, в которой, тем самым, могут быть употреблены оба местоимения:

Снова мы (muxu/won) оторваны от дома

muxu — если от дома оторван лишь говорящий, won — если от дома оторваны и говорящий, и его адресат.

Безусловно, принципиально возможны, хотя и менее вероятны и другие способы понять приведенный текст, при которых нужно будет переводить используемые в нем местоимения первого лица на язык сусу еще каким-то способом.

Задача №2

Основное лингвистическое явление, которое рассматривается в данной задаче — выбор между l и ł, соответствующими русскому твёрдому л. Буква l употребляется в словах, недавно заимствованных из европейских языков, а ł — в исконных словах, т. е. в словах славянского происхождения.

Кроме того, при переводе слов возникает необходимость установить некоторые нетривиальные буквенные соответствия: пол. ch ~ рус. х, пол. cz ~ рус. ч.

Возникает вопрос о том, как различить исконные и заимствованные слова в условии и в задании. Во-первых, это в принципе может быть известно решателю из общей эрудиции или знания тех или иных европейских языков. Но существует и ряд внутриязыковых закономерностей, позволяющих в ряде случаев отличить исконно-славянские слова от недавних заимствований и интернационализмов: корень слов славянского происхождения обычно состоит из одного слога, кроме того, в славянских словах очень редко встречаются две гласные подряд и некоторые другие сочетания звуков (например, мп).

В условии заимствованными являются следующие слова:

planeta (заимствованное из латыни), pilot(из французского), logika (из греческого), balkon (из немецкого или французского).

Соответственно, слова pałka, łopata, słuch, skała, płacz являются исконными.

Обратимся теперь к заданию. Здесь заимствованными являются слова:

гладиолус (латинского происхождения, что видно по характерному окончанию -ус и сочетанию гласных ио), лампа (заимствовано из немецкого или французского), алгебра (изначально арабское слово, но в славянские языки оно пришло из немецкого).

Соответственно, исконные — оплата, лопух, клад.

Руководствуясь этими соображениями, получаем такие ответы:

гладиолус	gladiolus
лампа	lampa
оплата	opłata
лопух	łopuch
алгебра	algebra
клад	kład

Следует добавить, что правило, используемое в данной задаче, не действует на конце слова, в связи с чем слова типа арсенал, капитал выглядят как arsenał, kapitał (вместо ожидаемого по нашему правилу *arsenal, *kapital), несмотря на их явно заимствованное происхождение.

Задача №3

Простые глагольные формы образуются по схеме:

корень + соединительный гласный ‑a‑ + окончание ‑ti (напр., tap‑a‑ti, añc‑a‑ti)

Формы со значением «заставлять делать» (так называемые каузативы) образуются с помощью прибавления суффикса ‑ay‑, который помещается между корнем и соединительным гласным (напр., añc‑ay‑a‑ti). Если корень глагола оканчивается на один согласный, то при образовании каузатива удлиняется корневой гласный a (ср. удлинение в tāp‑ay‑a‑ti, где корень оканчивается на один согласный, и отсутствие удлинения в añc‑ay‑a‑ti, где корень оканчивается на два согласных).

А. Единственным исключением из этих правил является глагол janati: в форме каузатива от него (janayati) мы видим краткий гласный перед одиночным согласным. Значит, именно в этом глаголе за n когда-то следовал ещё один согласный, который утратился после того, как подействовало правило об удлинении (можно условно записать этот глагол как janXati, где X обозначает исчезнувший звук).

Б.

2.	karṣati	‘тащит’	karṣayati	‘заставляет тащить’
3.	gadati	‘говорит’	gādayati	‘заставляет говорить’
7.	nandati	‘радуется’	nandayati	‘радует’
10.	yamati	‘достигает’	yāmayati	‘заставляет достигать’

(Строя форму каузатива от глаголов gadati и yamati, мы можем быть уверенными, что их корни в древности не заканчивались на X, поскольку в условии задачи сказано, что согласный утратился только в одном из 13 глаголов)

Комментарии.

1. В праиндоевропейском языке, который является предком санскрита (а также иранских, славянских, балтийских, германских и кельтских языков, греческого, латыни, албанского и ряда вымерших древних языков) и реконструируется на основе сравнения перечисленных языков, в корне непроизводного глагола в настоящем времени обычно выступал гласный *e[1], а в корне каузатива — *o, напр.:
   *tep-e-ti — *top-ey-e-ti

*g’enX-e-ti — *g’onX-ey-e-ti

(*g’ — это звук, похожий на русское мягкое г, который впоследствии в санскрите перешёл в j).

В дальнейшем, уже в языке, промежуточном между праиндоевропейским и санскритом, гласный *o, стоявший перед одиночным согласным, удлинился в *ō[2]: форма *topeyeti приняла вид *tōpeyeti, а форма *g’onXeyeti осталась без изменений. После этого удлинения гласные *e, *a и *o в древнеиндийском совпали в a, гласные *ē, *ā и *ō совпали в ā, а согласный *X утратился. Именно так и возникли данные в задаче формы.

2. Согласный *X, восстанавливаемый для праиндоевропейского языка, был открыт учёными точно так же, как это должны были сделать школьники, решавшие задачу. Исследуя образование некоторых глагольных форм санскрита, выдающийся швейцарский лингвист Фердинанд де Соссюр (1857–1913) заметил, что разнородные на первый взгляд формы получают единое объяснение, если предположить, что в некоторых из них в древности присутствовал согласный, уже утраченный в древнеиндийском. Открытие Ф. де Соссюра было опубликовано в 1878 г., но встретило достаточно холодный приём среди учёных-индоевропеистов. Однако уже после смерти Соссюра, в 1927 г., оно нашло блестящее подтверждение: польский лингвист Ежи Курилович (1895–1978) обнаружил, что согласные типа *X сохраняются в дешифрованном за 10 лет до этого хеттском языке, который также является индоевропейским. В современной индоевропеистике обычно предполагается, что в древности существовало три различных звука такого рода, один из которых и был когда-то представлен в корне глагола janati. Эти согласные носят название ларингальные.

[1] Звёздочкой (*) принято обозначать реконструированные (не засвидетельствованные в текстах, а восстановленные учёными) звуки и формы слов.

[2] Древнеиндийское удлинение *o в открытом слоге получило название «закон Бругмана» в честь немецкого лингвиста Карла Бругмана (1849–1919).